К слову о том, что лучше выслушать нескольких докторов, чтобы наметить правильный путь лечения
Первый врач в диспансере сказал: «Секторально удалим и живите спокойно!». Я снова уехала по делам. Но слава Богу, друзья уговорили по возвращении пойти в больницу. Там мне попался замечательный доктор. Я пришла в полной уверенности, что меня завтра положат, что-то отрежут, и все будет хорошо. Но он назначил дополнительные исследования. И вердикт был неутешительный: хоть опухоль и крошечная, но очень агрессивная. Меня ни в коем случае нельзя было секторально оперировать, я бы была в метастазах очень-очень скоро. Это должна быть химиотерапия до, а потом радикальная операция с полным удалением груди, и химиотерапия длительная после.
Потом мне пришлось выбить для себя нужный мне препарат. Одна капельница стоила 380 тысяч рублей, но без нее началось бы метастазирование.
А у меня на тот момент была возможность обратиться высший эшелон власти, и я сказала: «Слушайте, я тут посчитала: выгоднее мне препарат дать, чем потом платить моим детям десять лет по потере кормильца». У меня шестеро детей и один приемный. Слава богу, что нашлись неочерствевшие люди, они отозвались, и у меня был препарат. Я знаю, что огромное количество женщин этот препарат не получает, увы… Проблема в том, что медицина шагает вперед, химиотерапия становится более щадящей, но такие медикаменты очень дорогостоящие, и государство не успевает обеспечить всех граждан этими технологиями.
Чувство облегчения появилось после операции. То есть я уже увидела себя излеченной, без рака фактически, с грудью. Я понимала, что мне еще надо доделать «химии», но они уже не такие тяжкие, как это было до операции.
Хотя, честно говоря, реабилитационный период — он очень длительный, и тоже мучительный: болят суставы, нет сил, плохая память… Но ничего, все восстанавливается, слава Богу.
У нас отношение к раку совершенно фатальное. То есть нам в подсознание западает информация тяжелая больше, чем радостная. Умер от рака, травмирован от рака и так далее… Когда в интернете выбираешь слово «рак», то можно написать научную работу — о том, как его НЕ НАДО лечить. Мой доктор меня долго убеждал, что нужно начать лечиться, надо бросать работать, бегать за детьми, надо все отстранить, бросить все силы на себя. А я ему: «Подождите, я не могу, у меня же экзамены в школе, у меня уроки!..»
В больнице я решила создать пациентскую ассоциацию. Я старалась всех поддерживать, однажды зав. отделением мне сказал: «Слушайте, вас надо чаще госпитализировать! С вами женщины хохочут, а без вас плачут». Мне повезло, что мне сделали сразу одномоментную пластику груди, то есть я ни одного дня не была без груди.
Утрата груди для женщины — это большая проблема. И, конечно, если есть возможность восстановить грудь — это замечательно. Сидит например в больничном коридоре девочка, совершенно субтильная. Мне грудь восстановили из живота, из моих тканей. Я говорю ей: «Слушайте, здесь же лежат женщины, точно такие же, как вы, худенькие, ну есть же технология, даже если отрежут, заберут мешок кожный, растянут, потом эспандеры…» — «Да? А как это так делают?». И все, начинается обсуждение груди. Одно дело, когда обсуждают смерть, другое — когда женщины обсуждают грудь. Это уже признак жизни!
За те двенадцать минут, которые отведены на прием, врач успевает дай бог вообще посмотреть на пациента, прочитать его анамнез, проанализировать его быстро в голове, сделать новое назначение, занести это все в компьютер.
Иногда пациент просто не успевает сказать все что хотел, и только за дверью вспоминает: «Боже мой, я это не сказал, об этом не спросил». Я всех пациентов учу: «Все записывайте. Там четко быстро выкладываете, что вас волновало, для того чтобы получить четкий, точный ответ».
Есть пациентки, которые говорят: «Пожизненно пить лекарства я не хочу!» Меня врачи иногда просили: «Слушайте, вы не могли бы с такой-то поговорить, заставить ее продолжать гормональную терапию?». Она говорит: «Я не хочу, от нее толстеют, от нее климакс, я стану страшная…» Я ее слушала, слушала, и говорю: «Хорошо, будешь красивая — но в гробу». Подходят ко мне через две минуты доктора, говорят: «А что вы ей сказали? Оно сработало!» Но это к вопросу о психологах, которых у нас почти нет. Именно психология, уравновешенное, спокойное состояние помогает эффективнее лечиться.
Что бы я пожелала пациентам?
Иногда у человека реально нет шансов, и врач понимает, что ничем нельзя помочь. Я всем говорю: нужно все равно продолжать бороться. Потому что мы не знаем, может быть, завтра изобретут вот эту волшебную таблетку, которая будет помогать всем от любой онкологии. Был такой уникальный случай. Девочку, у которой уже не было надежды жить, отправили на ее родину, чтобы она пообщалась с близкими, и напоследок решили ей сделать подарок. Записать концерт со звездами. Один из композиторов подарил ей песню. Но сомневались, доживет ли она до концерта. Но она дожила, и немного позже ее отправили в Питер: у нее был единственный шанс — трансплантация органа. В итоге, девочка приезжает в Питер — а опухоли нет. Чудо? Может быть… Мне кажется, если даже шансов очень мало, надо лечиться и жить верой в это чудо.